Если бы меня забрали в армию

Матушка-Природа меня наградила высокой близорукостью, и окружающий мир я вижу в густом тумане. Это началось не сразу; в раннем детстве я видел всё довольно хорошо и в ярком мистическом цвете. Зрение же моё начало резко портиться в подростковом возрасте. В школе, в начальных классах, я ещё очки не носил, но уже щурился, глядя на доску. А потом мне врачи-окулисты прописали очки, и я так стал грустным и задумчивым очкариком. Иногда меня злые дети дразнили и обзывали фашистом. Это было не в школе, а на плавании; где отношения между спортсменами не отличалось тонкостью и деликатностью. Я был, к тому же, бледен лицом и светел волосами. В те времена, по телевизору часто показывали фильмы про войну и фашистов. Многие немецкие солдаты и офицеры были в очках! Честно говоря, мне нравилось рисовать кресты и свастики, и вполне возможно, что я и был фашистом, - в прошлой жизни. Воевал на восточном фронте и героически погиб где-то под Москвой в начале декабря 1941 года; воскликнув перед смертью: «Oh mein Gott!». А через 23 года, моя грешная душа вновь воплотилась, в СССР, в семье простых советских геологов… Мою арийскую физиономию уродовали очки с толстыми стёклами. Вот почему я и не служил в рядах советской армии, и мои нежные белые пацифистские руки не знали тяжести автомата Калашникова. Меня долго мучили в военкомате, и я прошёл через несколько медкомиссий, и, в конце концов, меня признали годным к нестроевой службе в военное время. Если, не дай Бог, на СССР нападут коварные янки или полчища китайцев, то меня пошлют рыть окопы или санитарить; а может быть - варить полевую кашу и мыть посуду! Наверное, именно хорошим поваром я бы мог стать. К кулинарному искусству я имел кое-какие способности. Ну, это я потом уже понял, на склоне своих, так сказать, лет… Так что, в армию, благодаря этой вот близорукости, меня не забрали; и я об этом не очень то и сожалею. А кто в СССР хотел служить в армии? Лично я таких молодых людей не знал. Возможно, такие и были. Мне кажется, что когда началась афганская экспедиция, с целью помочь афганскому народу в строительстве справедливого общества; то не очень многие юноши мечтали туда попасть. Даже дураку было понятно, что там стреляют и иногда даже убивают! Бородатые белозубые пуштуны, чьи лица не знали очков, и чьи обычаи дики и малопонятны, не захотели идти за нами к великому будущему, где человек человеку – брат, и где нет эксплуатации и денежных отношений между людьми. Днём они были милыми торговцами персиками и коврами, а по ночам становились страшными душманами, и стреляли в спину нашим доблестным воинам-интернационалистам... Об этих злобных душманах нам особо по телевизору не рассказывали, чтобы не тревожить сон советских мам. И про страшную «дедовщину» в воскресной программе «Служу Советскому Союзу!» никто нам не рассказывал; но даже полный олигофрен знал, что двухлетняя служба в армии - это не шуточки. Первый год тебя, жалкого салабона, будут постоянно бить начищенными сапогами старослужащие дембеля, и учить настоящему русскому языку... Армия – это, конечно же, не тюрьма и не концлагерь. Армия учит необходимому искусству выживания среди других таких же хомо эректусов, что крайне пригождается в дальнейшей жизни. Молодой сосунок там становится настоящим воином, любящим свою многонациональную Отчизну!.. Однако, на мой взгляд, лучше бы это происходило не так резко, и по доброй воле; и чтобы у каждого солдата была собственная уютная комнатка и маленький холодильничек, набитый едой и пепси-колой. И чтобы добрый товарищ сержант Петренко любил тебя как сына, и перед сном рассказывал тебе сказки, как у нас будет прекрасно, когда построим Коммунизм и когда не будет в мире войн!... А этого у нас не наблюдалось, и мрачные здания советских военкоматов вызывали тихий ужас и слабость в коленках. «Не плачь девчонка! Пройдут дожди! Солдат вернётся! Ты только жди!»… Поэтому, в СССР лучше было рождаться женщиной или полу-психом полу-инвалидом, которых, всё-таки, презрительно жалели, и не сбрасывали в море со скалы, как в древней Спарте. В армию забирали всех здоровых представителей мужского пола, и «откосить» от неё было нереально. Или за очень большие деньги, тебя врачи могли сделать «инвалидом»! Или надо было поступить в ВУЗ с военной кафедрой, что многие умные молодые люди и делали. Из армии многие возвращались слегка ненормальными, и этот постармейский синдром долго не проходил; и ночами снились кошмары про пустые казармы, про нечищеные сортиры, и про злобного прапорщика Сидоренко! Рота подъём!!!... В армии я бы точно окончательно спятил, со своей не очень крепкой психикой, и что самое главное, меня бы там сделали пидарасом! Это совершенно точно! Может быть, это было бы даже лучше, чем себя обманывать, и думать, что ты нормальный мужик. А так, это бы произошло в ранние годы, и я тогда уже понял бы, кто я есть на самом деле. Что я самый настоящий пассивный гомосексуалист, получающий наслаждение от того, что меня ебут в моё нежное анальное отверстие, а перед этим в мой эротичный ротик засовывают свои не очень мытые хуи старослужащие. «Соси Света! Какой у тебя красивый ротик!». Меня бы там назвали Светой. А по ночам ебали бы вместе с другим опущенным пидарасом Ваней, которого звали Наташа, и который был из Москвы. Москвичей в армии, как известно, не любят. Ебали ли бы нас, конечно же, не каждую ночь, всё-таки они не фашисты. Мне бы подарили женское платье, парик с чёрными волосами и трусики, и я бы сперва перед ними танцевал, красный от смущения и возбуждения, и показывал бы стриптиз. А это я хорошо бы делал. У меня белая нежная попка. И маленький детский писюн, который я очень стеснялся всем показывать. Всех очень бы удивляло, насколько я похож на бабу! Вылитая Мирей Матье! Или Далида! А перед тем как нас ебать, нам бы промывали клизмой, говоря по научному, прямую кишку. Это любил делать старшина Мамедов. Делал он это с большим удовольствием, тщательно, и ему нравилось слушать наши стоны. А потом мы чистые передавались грузинам и армянам. Ебали бы нас только они, потому что мы ценились (особенно я), и нас не били, чтобы не было синяков на наших телах. Ваня-Наташа тоже был симпатичным молодым человеком, и перед армией он занимал балетом, и его уже там опустили, и он получал удовольствие, как и я. Мамедов нас так же брил, чтобы не было ни волоска, ни на ногах, ни на груди. Ебали бы обычно раз в неделю, чтобы мы не «портились», и наши анальные отверстия успевали отдохнуть. Другие старослужащие обычно стояли бы рядом, глядели и мастурбировали. В рот бы нам тоже могли дать только кавказцы. Перед этим они бы играли в карты и разыгрывали, кто будет первым. Часто бы выигрывал армянин Петросян. У него был большой член. И мне было бы довольно больно. Хорошо, что я в детстве часто в свой анус засовывал огурцы, - это его сильно натренировало. Я уже тогда воображал, как меня ебут мои друзья пловцы в душевой. Несколько раз такое в самом деле было. Поэтому, оказавшись в армии, я бы не сильно был травмирован. Я больше боялся, что меня будут бить! Я очень не любил драться, и всегда был миролюбив. Женщина во мне уже тогда была, но я это от себя скрывал и не хотел становиться пидарасом. Тем более мне нравились женщины, и я их тоже хотел сильно ебать! Я был бисексуален, но я тогда про это не знал…